Елена Руденко - Мёртвая Обитель [СИ]

Елена Алексеевна Руденко

Мёртвая Обитель

Из записок Смирновой-Россет, 1839 год

Мне давно хотелось найти небольшой уютный летний дом, куда могли бы приезжать погостить мои друзья. К моему сожалению, долгое время все попытки отыскать дом, который бы привлёк моё внимание, были напрасны. Но сегодня в картинной лавке я увидела небольшой акварельный рисунок очаровательной летней усадьбы, окружённой лесом. Я испытала странное чувство, будто дом манит меня, и представила, как приеду в свою летнюю обитель, какую выберу мебель, шторы и картины.

Не знаю причину моих чувств, внешне дом мало чем отличался от прочих осмотренных мною домов, но в нём была некая таинственная притягательность, неведомый дух просил меня поселиться в этом доме.

Можно счесть чудачеством, когда люди одержимо ищут дома, однажды увиденные ими на рисунках, и теперь я сама невольно следую их примеру.

— Это нарисовано с натуры? — спросила я лавочника.

— Да, сударыня… Я даже знаю имя владельца этого дома, — ответил он, — граф Романцев… Его семейство не живёт в этом доме, граф обычно сдаёт его на лето…

Я не была близко знакома с графом Романцевым и забеспокоилась, что опоздала. Возможно, граф уже сдал дом одному из своих друзей. Однако, надеясь на удачу, решилась немедленно написать графу.

Граф Романцев оказался несколько удивлён, узнав о моём намерении снять его летний дом, хотя не высказал никакого возражения. Выбранный мою дом располагался в двух верстах от графской усадьбы. А лесная роща вокруг, дарящая летом долгожданную прохладу, окончательно подтвердила мою уверенность в своём выборе.

— Вы хотите снять именно этот дом? — спросил он, когда мы приехали. — Я недавно построил новый, буду рад если вы присоединитесь к моим друзьям… Уверен, среди них окажется немало и ваших близких знакомых… Новый летний дом недалеко — одна верста отсюда, три версты от моей усадьбы…

Можно было предположить, что Романцев пытается отговорить меня, но я сочла слова графа учтивостью, требующей предложить мне погостить у него.

— Весьма признательна вам за приглашение… Но этот дом мне особенно приглянулся, поэтому я желаю остановиться здесь. Думаю, мы сможем наносить визиты друг другу, — ответила я.

Мы вошли внутрь. Сумрак окутал нас. Мрачный интерьер никак не сочетался со светлым фасадом. Наверно, ощущение пугающего мрака создалось из-за закрытых ставень — решила я. Слуга графа быстро отворил ставни. Долгожданный свет залил гостиную, обстановка которой ничем не отличилась от большинства подобных летних домов. На стене висел портрет девочки лет четырнадцати.

— Моя младшая сестра, — ответил он, заметив, что я смотрю на портрет, — она умерла…

Я неловко произнесла слова соболезнования.

Мы обошли дом, который показался мне весьма приятным, но какое-то необъяснимое беспокойство не покидало меня. Я чувствовала, что таинственный фантом наблюдает за мной. Возможно, меня позвали сюда неслучайно. Позвали? Почему я так решила? Какой вздор! Все заброшенные дома производят пугающее мистическое впечатление.

Поразмыслив, я изъявила желание остаться в этом доме на ночь. Романцев сообщил мне, что пошлёт в деревню за моими будущими слугами, которые быстро приготовят дом для жилья. Они приходят из деревни рано утром, а уходят вечером — пояснил граф. На мгновение это насторожило меня, но я быстро нашла объяснение. Какой смысл им оставаться на день, обычно гости приезжают со своими горничными и лакеями.

— Прошу вас не торопиться с выбором, — произнёс граф, его тон был немного суров, — возможно, вам нечто не понравится. Не забывайте, моё приглашение остаётся в силе…

— Буду весьма рада воспользоваться вашим приглашением, — ответила я учтиво, настойчивость Романцева начала вызывать у меня скрытые подозрения.

Невольно мелькнула мысль, что граф решил за мной поухаживать, но его напряжённое лицо и взволнованный взгляд развеяли всякие подозрения. Романцев явно не был склонен флиртовать. Скорее всего, он, как хозяин, беспокоится, придётся ли мне по нраву его летняя обитель, и в случае моего разочарования готов предложить другой дом. Волнение хозяина вполне понятно, я бы тоже постаралась всячески угодить своим гостям.

— Пока предлагаю вам вернуться в мою усадьбу, где вы сможете пообедать и отдохнуть, пока дом приведут в порядок, — предложил Романцев.

Я снова поблагодарила графа за любезность, но на это предложение решила согласиться, отказ мог обидеть радушного хозяина.

Во дворе моё внимание привлекли качели, как ещё одно напоминание о почившей обитательнице этого дома. Я невольно задержалась рядом с качелями, будто по чьей-то неведомой просьбе немного раскачав их. Мне показалось, что я катаю сестру графа. На мгновение я отчётливо увидела её. Мой странный поступок ничуть не смутил графа.

Сон сморил меня очень быстро, наверно, по причине усталости. Среди ночи я проснулась от странного неприятного холода. Мне послышался тихий шорох, поначалу показавшийся сновидением. Окончательно проснувшись, я зажгла свечу, и, поборов волнение, спустилась в гостиную, откуда доносились эти звуки. Когда я вошла в комнату, шорох неожиданно прекратился. В свете свечи мимо меня пробежала мышь, испугавшаяся больше, чем я.

Мне стало смешно. Зачем было спускаться, дабы поглядеть на мышиную возню? Я направилась к двери, но, вдруг, обернулась. В лунном свете, освещавшим стену, лицо девочки на портрете казалось живым. Глубоко вздохнув, я пыталась успокоиться. Друзья верно говорят, что у меня слишком живое воображение… Однако, глядя на портрет, я невольно задумалась: почему умерла эта девочка? Странное поведение хозяина дома и слуг, которые не остаются в доме на ночь, заставили меня погрузиться в размышления. Удивительно, что днём подобные факты остались незамеченными… Вернее, мне хотелось не предавать им значения… Среди ночи эти мысли вдруг снова вернулись, предлагая пугающие догадки… Страх сжимал горло…

Я спешно вернулась в комнату. Со двора донёсся тихий скрип, подбежав к окну, я увидела, как раскачиваются качели… Ни один листок на деревьях не шелохнулся, значит, ветра не было…

Началось мучительное ожидание рассвета… Вдруг почудилось чьё-то холодное могильное дыхание… Нет, это не дуновение ветра — окна моей спальни были закрыты. К своему стыду, я боялась открыть глаза, подобно ребёнку, послушавшему на ночь страшную историю. Иногда мне мерещилось, как из коридора доносится топот маленьких девичьих ножек.

Утром я спросила деревенскую девушку, ставшую кухаркой на время моего пребывания в доме графа:

— Этот дом прославился мрачными событиями?

Услышав мой вопрос, девушка не смогла скрыть удивления. В её глазах будто бы звучал вопрос: "а разве вам ничего не известно?".

— Не знаю, барыня, — наконец, пробормотала она, опустив глаза.

— А кто знает? — не сдавалась я.

— Может, барин знает, — нехотя произнесла кухарка.

Я вышла во двор, который постепенно начал оживать. Слуги из деревни пришли сразу же после рассвета, как обещал граф.

На мои вопросы, что произошло в этом доме, все отвечали одно: "может, барин знает?", при этом испугано осеняя себя крестным знаменем, глядя на дом исподлобья.

Не составило труда заметить, что селяне испугано обходят качели.

Вскоре приехал сам граф Романцев.

— Позвольте узнать факты, которые вы скрыли от меня, — произнесла я учтиво, но настойчиво. — В этом доме есть нечто необъяснимо-пугающее. Ваши люди бояться тут оставаться на ночь…

— Александра Осиповна, я пытался предупредить вас, — ответил граф спокойно.

— Простите за резкость, но вы вели себя странно, и ваши намёки оказались непонятны. Почему вы не решились прямо объяснить мне, что происходит в вашем доме?

— Я опасался, что вы сочтёте меня сумасшедшим. Простите, но мне хотелось, чтобы вы заранее сами убедились в истинности моих слов! Мне очень жаль, если я причинил вам беспокойство, — граф искренне извинялся, — прошу понимания, я устал, что мои слова считают вымыслом полоумного!

Мы прошли на веранду, накрытую к завтраку. Я терпеливо ждала, когда Романцев приступит к рассказу.

— Два года назад меня постигло несчастье, — начал граф печально, — умерла моя невеста Валенька. Позвольте мне не вдаваться в подробности… Примерно через месяц в этом доме умерла Лизанька, моя младшая сестра, портрет которой висит в гостиной.

Мне с трудом удалось найти нужные слова утешения.

— После смерти сестры я не могу жить в этом доме… Позднее выяснилось, что необъяснимое волнение преследует не только меня… Все, кто останавливались здесь, жаловались на странное беспокойство и могильный холод… им казалось, что за ними кто-то наблюдает… билась посуда, падали предметы, ночью слышался топот по коридору… Никто не может спокойно оставаться в доме на ночь, — заключил граф.